Песнь III

Здесь мною входят в скорбный град к мученьям,
Здесь мною входят к муке вековой,
Здесь мною входят к падшим поколеньям.

Подвинут правдой вечный Зодчий мой:
Господня сила, разум всемогущий
И первые любови дух святой

Меня создали прежде твари сущей,
Но после вечных, и мне века нет.
Оставь надежду всяк, сюда идущий! —

В таких словах, имевших темный цвет,
Я надпись зрел над входом в область казни
И рек: «Жесток мне смысл ее, поэт!»

И как мудрец, вещал он, полн приязни:
«Здесь места нет сомненьям никаким,
Здесь да умрет вся суетность боязни.

Вот край, где мы, как я сказал, узрим
Злосчастный род, утративший душою
Свет разума со благом пресвятым». —

И длань¹ мою прияв своей рукою
Лицом спокойным дух мой ободрил
И к тайнам пропасти вступил со мною.

Там в воздухе без солнца и светил
Грохочат в бездне вздохи, плач и крики,
И я заплакал, лишь туда вступил.

Смесь языков, речей ужасных клики,
Порывы гнева, страшной боли стон
И с плеском рук то хриплый глас, то дикий,

Рождают гул, и в век кружится он
В пучине, мглой без времени покрытой,
Как прах, когда крутится аквилон.

И я, с главою ужасом повитой,
Спросил: «Учитель мой, что слышу я?
Кто сей народ, так горестью убитый?» —

И он в ответ: «Казнь гнусная сия
Карает тот печальный род, который
Жил без хулы и славы бытия.

С ним смешаны злых ангелов те хоры,
Что, за себя стоя́ лишь за одних,
Ни с адом в брань, ни с Богом шли в раздоры.

Да не сквернится, небо свергло их
И ад глубокий их извергнул племя,
Зане оно бесславно и для злых».

«Учитель, — я спросил, — какое ж бремя
Их вынуждает к жалобам таким?» —
И он: «Для них не стану тратить время,

Надежда смерти не блестит слепым,
А жизнь слепая так невыносима,
Что участь каждая завидна им,

Их в мире след исчез быстрее дыма;
Нет состраданья к ним, их суд презрел,
Что говорят об них? взгляни и — мимо!»

И я, взглянувши, знамя там узрел:
Оно, бежа, взвивалося так сильно,
Что, мнилось, отдых — не ему в удел.

За ним бежал строй мертвых столь обильный,
Что верить я не мог, чтоб жребий сверг
Такое множество во мрак могильный.

И я, узнав там некоторых, вверх
Взглянул и видел тень того, который
Из низости великий дар отверг,

Я вмиг узнал — в том убеждались взоры, —
Что эту чернь презрели навсегда
Господь и враг, ведущий с Ним раздоры.

Презренный род, не живший никогда,
Нагой и бледный, был язвим роями
И мух и ос, слетавшихся туда.

По лицам их катилась кровь струями,
И, смешана с потоком слез, в пыли
У ног съедалась гнусными червями.

И я, напрягши зрение, вдали
Узрел толпу на берегу великой
Реки и молвил: «Вождь, благоволи

Мне объяснить: что значит сонм толи́кой²
И что влечет его со всех сторон,
Как вижу я сквозь мрак в долине дикой?»

«О том узнаешь, — отвечал мне он,
Когда достигнем берега крутого,
Где разлился болотом Ахерон».

И взор смущенный я потупил снова
И, чтоб вождя не оскорбить, к брегам
Реки я шел, не говоря ни слова.

И вот в ладье гребет навстречу нам
Старик суровый с древними власами,
Крича: «О горе, злые, горе вам!

Здесь навсегда проститесь с небесами:
Иду повергнуть вас на том краю
В тьму вечную и в жар и хлад со льдами.

А ты, душа живая, в сем строю,
Расстанься с этой мертвою толпою!»
Но увидав, что недвижим стою:

«Другим путем, — сказал, — другой волною,
Не здесь, проникнешь ты в печальный край:
Легчайший челн помчит тебя стрелою».

И вождь ему: «Харон, не воспрещай!
Так там хотят, где каждое желанье
Уж есть закон: старик, не вопрошай!»

Косматых щек тут стихло колыханье
У кормщика, но огненных колес
Усилилось вокруг очей сверканье.

Тут сонм теней, взволнованный хаос,
В лице смутился, застучал зубами,
Едва Харон суд грозный произнес, —

И проклинал родителей хулами,
Весь род людей, рожденья место, час
И семя семени с их племенами.

Потом все тени, в сонм един столпясь,
Навзрыд взрыдали на брегу жестоком,
Где будет всяк, в ком Божий страх угас.

Харон же, бес, как угль сверкая оком,
Маня, в ладью вгоняет сонм теней,
Разит веслом отсталых над потоком.

Как осенью в лесу кружит борей
За ли́стом лист, доколь его порывы
Не сбросят в прах всей роскоши ветвей:

Подобно род Адамов нечестивый,
За тенью тень, метался с берегов,
На знак гребца, как сокол на призывы.

Так все плывут по мутной мгле валов,
И прежде чем взойдут на берег сонный,
На той стране уж новый сонм готов.

«Мой сын, — сказал учитель благосклонный, —
Пред Господом умершие в грехах
Из всех земель парят к реке бездонной

И чрез нее торопятся в слезах;
Их правосудье Божье побуждает
Так, что в желанье превратился страх.

Душа благая в ад не проникает,
И если здесь так встречен ты гребцом,
То сам поймешь, что крик сей означает».

Умолк. Тогда весь мрачный дол кругом
Потрясся так, что хладный пот доныне
Меня кропит, лишь вспомню я о том.

Промчался вихрь по слезной сей долине,
Багровый луч сверкнул со всех сторон
И, чувств лишась, в отчаянной пучине

Я пал как тот, кого объемлет сон.

« Часть 1 «Ад». Песнь 2

Часть 1 «Ад». Песнь 4 »