Песнь XII

Скалист был край, где мы взбирались в горы,
И тем, что в недрах он притом вмещал,
Так страшен был, что всем смутил бы взоры.

С той стороны от Трента есть обвал,
Обрушенный в Адиж землетрясеньем,
Иль осыпью волной подмытых скал:

С горы, откуда свергнут он паденьем,
В долину так обрывист косогор,
Что сверху вниз нет схода по каменьям.

Так крут был спуск в ущелье этих гор,
И здесь, заняв обрушенные скаты,
Улегся Крита ужас и позор,

Подложною телицею зачатый.
Увидев нас, он грыз себя, как зверь,
В котором чувства бешенством объяты.

Но мой мудрец вскричал ему: «Поверь,
Не царь Афинский здесь перед тобою,
Который в ад тебе разверзнул дверь.

Прочь, лютый зверь! прочь! не твоей сестрою,
Был низведен мой спутник в омут сей,
Но вашу казнь узреть идет со мною».

Как дикий бык, сорвавшийся с цепей,
Когда смертельным поражен ударом,
Без сил, крутится в ярости своей:

Так Минотавр крутился в гневе яром.
Но вождь всезнающий вскричал: «Беги!
Теперь сойдем, минут не тратя даром».

По грудам скал я ускори́л шаги,
И не один там камень вниз скатился
Из-под моей трепещущей ноги.

Я думен шел, а вождь: «Ты изумился
Громаде скал, где страж их, адский гад,
С бесовской злобой предо мной смирился.

Так ведай же: когда в глубокий ад
Я нисходил, в то время скал громада
Не представляла мне в пути преград.

Но прежде чем, скорбящих душ отрада,
Явился Тот, который, в Лимб нисшел,
Отъял великую корысть у ада, —

Так потряслась пучина лютых бед,
Что мир — я думал — вновь поколебала
Любовь, чья мощь, как полагал поэт,

Не раз в хаос вселенную ввергала,
И в то мгновенье древний сей утес
Распался, здесь и ниже, в два обвала.

Но взор вперя в долину горьких слез:
Клокочет кровь рекой там быстротечной,
Где всяк кипит, кто ближним вред нанес!»

О страсть слепая! гнев бесчеловечный!
Ты в краткой жизни нас палишь в огне,
А здесь в крови купаешь в жизни вечной!

Ров, полный крови, я узрел на дне:
В равнине он дугою изгибался,
Как говорил о том учитель мне.

И между рвом и крутью гор скитался
Со стрелами Кентавров буйный род,
Как на земле он ловлей забавлялся.

Завидев нас, спускавшихся с высот,
Все стали в ряд; а трое, выбрав пуки
Острейших стрел, к нам бросились вперед.

«Какой вас грех привел сюда для муки, —
Так издали один воскликнул: — с гор?
Ответствуйте: не то — мы спустим луки».

«Мы заключим с Хироном договор,
Когда сойдем с нагорного навеса:
Твой гнев всегда во вред тебе был скор!» —

Так вождь ему; а мне: «Ты видишь Несса:
За Деяпиру умерев, излил
Сам из себя он месть на Геркулеса.

С ним рядом, тот, что взор на грудь склонил, —
Гигант Хирон, взлелеявший Ахилла;
А третий, Фол, всегда неистов был.

Вкруг ямы рыщет тысячами сила,
Стреляя в тех, кто выйдет из среды
Кровавой больше, чем вина судила».

Лишь мы вошли в их страшные ряды,
Хирон, схватив стрелу, назад закинул
За челюсть пряди длинной бороды.

Потом он пасть огромную разинул
И молвил: «Братья! видите, на дно
Какие камни этот задний сдвинул:

Так мертвецам ходить не суждено!»
Но вождь мой, став пред грудью колоссальной,
Где сходятся два естества в одно,

Сказал: «Он жив и я дорогой дальной
Веду его в страну, где светит день:
Не прихоть, рок ведет нас в край печальной.

Пославшая меня с ним в вашу сень
Пришла оттоль, где гимн поют осанна:
Он не разбойник, я не злая тень.

Но заклинаю силой несказанной,
Что в трудный путь стопы мои ведет:
Дай нам вождя, чтоб нас он невозбранно

Привел туда, где переходят вброд,
И на хребте пришельца переправил:
Ведь он не дух, свершающий полет».

Хирон направо к Нессу взор направил
И рек: «Ступай, веди их тем путем,
Где б им никто преграды не представил».

Тут двинулись с надежным мы вождем
Вдоль берега кровавого потока,
Где несся крик палимых кипятком.

Я видел сонм, погрязший в кровь до ока,
И нам Кентавр: «Тираны здесь в слезах,
Что лили кровь и грабили жестоко.

Здесь каются они в своих грехах:
Здесь Александр и Дионисий вместе,
Сицилии несчастной бич и страх.

А там чело поднял в глубоком месте
Черноволосый Аццолин и с ним
Тот белокурый злой Обидзо Эсте,

Убитый в мире пасынком своим».
Я на вождя взглянул, но мне учитель:
«Пусть будет первым он, а я вторым».

Немного дале, с вами стал мучитель
Над сонмом душ, что погружен был весь
По горло в яму — ужасов обитель!

Тень в стороне нам указал он здесь,
Сказав: «Вот он, пронзивший в Божьем храме
То сердце, что на Темзе чтут поднесь».

Потом я видел в адском Буликаме
Главу и грудь взносивший сонм духов,
И в их толпе узнал я многих в яме.

Все мельче, мельче становилась кровь,
Так, что одни скрывала грешным ноги:
Здесь перешли мы быстро через ров.

«Как бурный ключ на сем конце дороги
Мелеет с каждым шагом, так равно
И с той страны, — сказал мне спутник строгий —

Все глубже, глубже каменное дно.
Он вниз гнетет, доколь впадет в те бездны,
Где в век стенать тиранству суждено.

Там правосудье суд творит возмездный
Над тем Аттилой, что был бич земли;
Там Пирр и Секст; там вечно токи слезны

Сливают с кровью, где на век легли,
Реньеро Падзи и Реньер Корнето,
Что по дорогам столько войн вели».

Здесь вброд провел меня он и поэта.

« Часть 1 «Ад». Песнь 11

Часть 1 «Ад». Песнь 13 »