Разговор с фининспектором о поэзии В. Маяковский

Гражданин фининспектор!
                                             Простите за беспокойство.
Спасибо…
                    не тревожтесь…
                                                 я постою…
У меня к вам
                       дело
                                 деликатного свойства:
о месте
              поэта
                         в рабочем строю.
В ряду
             имеющих
                               лабазы и угодья
и я обложен
                      и должен караться.
Вы требуете
                      с меня
                                  пятьсот в полугодие
и двадцать пять
                             за неподачу деклараций.
Труд мой
                 любому
                                труду
                                           родствен.
Взгляните —
                        сколько я потерял,
какие
           издержки
                             в моем производстве
и сколько тратится
                                 на материал.
Вам,
         конечно, известно
                                         явление «рифмы».
Скажем,
               строчка
                             окончилась словом
                                                               «отца»,
и тогда
             через строчку,
                                      слога повторив, мы
ставим
              какое-нибудь:
                                       ламцадрица-ца́.
Говоря по-вашему,
                                 рифма —
                                                   вексель.
Учесть через строчку! —
                                           вот распоряжение.
И ищешь
                 мелочишку суффиксов и флексий
в пустующей кассе
                                 склонений
                                                    и спряжений.
Начнешь это
                       слово
                                  в строчку всовывать,
а оно не лезет —
                               нажал и сломал.
Гражданин фининспектор,
                                             честное слово,
поэту
           в копеечку влетают слова.
Говоря по-нашему,
                                 рифма —
                                                   бочка.
Бочка с динамитом.
                                   Строчка —
                                                       фитиль.
Строка додымит,
                              взрывается строчка, —
и город
              на воздух
                                строфой летит.
Где найдешь,
                        на какой тариф,
рифмы,
              чтоб враз убивали, нацелясь?
Может,
             пяток
                        небывалых рифм
только и остался
                              что в Венецуэле.
И тянет
              меня
                        в холода и в зной.
Бросаюсь,
                   опутан в авансы и в займы я.
Гражданин,
                    учтите билет проездной!
— Поэзия
                  — вся! —
                                   езда в незнаемое.
Поэзия —
                  та же добыча радия.
В грамм добыча,
                              в год труды.
Изводишь
                  единого слова ради
тысячи тонн
                      словесной руды.
Но как
            испепеляюще
                                     слов этих жжение
рядом
            с тлением
                              слова-сырца.
Эти слова
                   приводят в движение
тысячи лет
                    миллионов сердца.
Конечно,
                различны поэтов сорта.
У скольких поэтов
                                легкость руки!
Тянет,
           как фокусник,
                                   строчку изо рта
и у себя
               и у других.
Что говорить
                       о лирических кастратах?!
Строчку
               чужую
                           вставит — и рад.
Это
        обычное
                        воровство и растрата
среди охвативших страну растрат.
Эти
        сегодня
                      стихи и оды,
в аплодисментах
                              ревомые ревмя,
войдут
             в историю
                                как накладные расходы
на сделанное
                         нами —
                                        двумя или тремя.
Пуд,
         как говорится,
                                  соли столовой
съешь
             и сотней папирос клуби,
чтобы
            добыть
                          драгоценное слово
из артезианских
                             людских глубин.
И сразу
              ниже
                        налога рост.
Скиньте
               с обложенья
                                      нуля колесо!
Рубль девяносто
                              сотня папирос,
рубль шестьдесят
                                столовая соль.
В вашей анкете
                            вопросов масса:
— Были выезды?
                               Или выездов нет? —
А что,
           если я
                       десяток пегасов
загнал
             за последние
                                     15 лет?!
У вас —
               в мое положение войдите —
про слуг
               и имущество
                                      с этого угла.
А что,
           если я
                       народа водитель
и одновреме́нно —
                                  народный слуга?
Класс
           гласит
                       из слова из нашего,
а мы,
          пролетарии,
                                двигатели пера.
Машину
               души
                         с годами изнашиваешь.
Говорят:
                — в архив,
                                   исписался,
                                                       пора! —
Все меньше любится,
                                      все меньше дерзается,
и лоб мой
                  время
                              с разбега крушит.
Приходит
                 страшнейшая из амортизаций —
амортизация
                       сердца и души.
И когда
              это солнце
                                  разжиревшим боровом
взойдет
              над грядущим
                                       без нищих и калек, —
я
   уже
           сгнию,
                       умерший под забором,
рядом
            с десятком
                                моих коллег.
Подведите
                   мой
                           посмертный баланс!
Я утверждаю
                        и — знаю — не налгу:
на фоне
                сегодняшних
                                       дельцов и пролаз
я буду
            — один! —
                                в непролазном долгу.
Долг наш —
                     реветь
                                  медногорлой сиреной
в тумане мещанья,
                                 у бурь в кипеньи.
Поэт
         всегда
                     должник вселенной,
платящий
                  на го́ре
                                проценты
                                                  и пени.
Я
     в долгу
                    перед Бродвейской лампионией,
перед вами,
                      багдадские небеса,
перед Красной Армией,
                                         перед вишнями Японии —
перед всем,
                      про что
                                     не успел написать.
А зачем
               вообще
                              эта шапка Сене?
Чтобы — целься рифмой
                                            и ритмом ярись?
Слово поэта —
                           ваше воскресение,
ваше бессмертие,
                                 гражданин канцелярист.
Через столетья
                           в бумажной раме
возьми строку
                         и время верни!
И встанет
                  день этот
                                    с фининспекторами,
с блеском чудес
                             и с вонью чернил.
Сегодняшних дней убежденный житель,
выправьте
                    в энкапеэс
                                        на бессмертье билет
и, высчитав
                     действие стихов,
                                                   разложите
заработок мой
                          на триста лет!
Но сила поэта
                          не только в этом,
что, вас
               вспоминая,
                                   в грядущем икнут.
Нет!
         И сегодня
                           рифма поэта —
ласка
           и лозунг,
                          и штык,
                                        и кнут.
Гражданин фининспектор,
                                              я выплачу пять,
все
       нули
                 у цифры скрестя!
Я
     по праву
                     требую пядь
в ряду
            беднейших
                                 рабочих и крестьян.
А если
             вам кажется,
                                    что всего дело́в —
это пользоваться
                               чужими словесами,
то вот вам,
                   товарищи,
                                      мое стило́,
и можете
                 писать
                               сами!

Стихотворение «Разговор с фининспектором о поэзии» (Гражданин фининспектор! Простите за беспокойство). Автор Владимир Маяковский.

Стихи написаны в 1926 году.